Дом И. И. Барышникова
Историю дома Барышникова удается проследить с 1757 года , хотя сам дом, несомненно, включил части более ранние. В это время (при владельце князе А. И. Кольцове-Масальском) участок был уже по размерам точно таким же, как и полтораста лет спустя. Он имел редкую для Москвы правильную форму, но расположение построек было совершенно средневековым: главный дом стоял на участке асимметрично, торцом к улице и по форме был близок букве Г. На угол Мясницкой улицы и Проезжего переулка (впоследствии Мал. Козловского) выходило каменное жилое строение, за ним по переулку деревянная конюшня (постройки эти просуществовали до начала перестройки усадьбы в 90-х годах XVIII в.). Старейшая часть Барышниковского дома - это палаты XVII века, хотя, быть может, к ним до 1757 года и пристроены части первой половины XVIII века.
Современный дом хорошо сохранил старые фрагменты: его правое крыло сложено из кирпича размерами 28,5 x 14 x 7,5 (7) см, шов 2,5 см (тщательная затирка). В этой части здания в обоих этажах своды (они хорошо видны на разрезе в альбоме) и сохранились отчасти старые фрагменты - аркады (заложенные еще в XVIII в.) с ширинками (квадратными нишками) на столбах. До ремонта 1965 года местами сохранилась даже старая покраска по обмазке (суриком с разрисовкой швов). Из-за сводов второго этажа окна этой части значительно ниже, чем в иных частях дома. Их "уравняли" с остальными, устроив ниши с большим подвышением.
За время, прошедшее с 1759 по 1793 год, усадьба почти не изменилась, только форма дома была слегка выправлена за счет достройки будущего правого крыла. В 1790 году, если верить А. Мартынову, домом владел купец А. И. Квасников (в 1793 г. он обозначен соседом Барышникова справа), а к 1792 году усадьба перешла к И. И. Барышникову. Тот, вероятно, сразу замыслил ее перестройку, но вариант с достройкой здания по форме "покоя" возник не сразу. По проекту 1793 года предполагалось только возвести часть дома параллельно улице до переулка, а на углу (где теперь во втором этаже зал) возвести двухэтажную службу.
Спустя два года (в 1795 г.) Барышников просил разрешения застроить и разрыв между этими зданиями двухэтажным жилым строением. По общему плану дом на проекте стал таким, каков он сейчас. Спустя еще год замысел, по-видимому, уже полностью определился и не службу решил возвести Барышников на углу, а наиболее парадную часть дома - зал, а за ним (в той части, которая впервые запроектирована в 1795 г.) - парадную лестницу. Этим скорее всего и объясняется просьба 1796 года.
Строительство началось, вероятно, по проекту 1793 года. Конец 1796 года застал перестройку на полдороге: был возведен угловой корпус, но пристройку к дому, перпендикулярную переулку, еще не начали, ее возвели между 1797 и 1802 годами. Ворота и ограду возвели одновременно с угловым корпусом. Но ни отделка фасада, ни внутренняя отделка к 1802 году еще не были полностью завершены. Чертежи 1805 года фиксируют полностью законченное здание.
Сложная история дома нашла отражение и в его планах и фасадах. Правое крыло дома имеет типичную "палатную" планировку. Оно так и осталось не связанным с анфиладой нового дома, которая оканчивается как раз на границе старых палат (на чертеже 1805 г. видно, что она замыкалась диваном, за которым было, вероятно, зеркало). Фасады крыльев, обращенные на парадный двор, заметно отличаются друг от друга: правый, несмотря на обилие ложных окон, так и не удалось сделать полностью "регулярным" (о меньшей высоте окон и сводах второго этажа уже говорилось).
Но есть в архитектуре дома особенности, до сих пор не объясненные. На ризалите заднего фасада (справа от проезда) окна в нижнем этаже имеют нишу с подвышением (как на фасадах левого крыла, но руст отсутствует), во втором этаже - нишу-окантовку, низ которой занят двойным подоконником. Удивительно, что такая парадная форма, как двойные подоконники, употреблена именно здесь и больше нигде не встречается. Если бы не было известно, что эта часть здания построена позже других, можно бы думать, что она даже более ранняя - это формы 80-х - начала 90-х годов XVIII века.
Вертикальная схема фасада левого крыла по сравнению с центральной частью дома тоже несколько иная. Окна второго этажа, на фасадах крыльев имеющие подвышение, отличаются и от окон центральной части заднего фасада и от окон по сторонам портика, просто врезанных в гладь стены. Фасад по переулку, сам по себе очень цельный, кажется более ранним по времени, чем центральный портал, где применены типичные формы самого конца XVIII и первых лет XIX века.
Все эти расхождения вполне объяснимы, если строительство началось по проекту 1793 года. Тогда эти формы были вполне уместны. Различия окон второго этажа, как и отсутствие руста на заднем фасаде, продиктованы, наверное, чисто художественными задачами.
Но к концу 90-х годов XVIII века эти формы уже устарели. Портик возник, вероятно, на последнем этапе перестройки: еще в 1795 году о мезонине нигде не говорилось ни слова. Крупная колоннада портика стала необходимой тогда, когда все разнородные сооружения усадьбы были объединены в одно целое М. Ф. Казаковым.
При возведении портика от ниш и тем более от двойных подоконников Казаков отказался. Ниши остались на фасадах крыльев (ибо фасад по переулку, например, обладает большой самостоятельностью), а на совершенно "не работающем" заднем фасаде остались и двойные подоконники. Значительных зондажей дома сделать не удалось, а в первую очередь нужно выяснить, сохранились ли где-либо, кроме упоминавшихся фрагментов заднего фасада, двойные подоконники и были ли ниши у окон, расположенных вблизи портика. Это сразу объяснит, в каком состоянии был главный фасад дома в тот момент, когда за перестройку взялся М. Ф. Казаков.
Внутренняя отделка дома Барышникова близка к отделке многих "маленьких дворцов" Москвы конца XVIII и первого десятилетия XIX века (в их число входят также многие дворцы Подмосковья и ближних к Москве городов). Вся группа этих домов строилась, вероятно, ближайшими учениками М. Ф. Казакова.
В доме Барышникова, например, часть барельефов полностью совпадает с барельефами других домов, другая часть совпадает фрагментарно, так как большинство барельефов сборные. Барельеф "Весна" в диванной встречается в доме Золотарева в Калуге, в мраморном зале дворца Дурасова в Люблине и в доме А. Н. Голицына на Лубянке; барельеф "Геба, кормящая орла" в доме Золотарева, в Люблине и в так называемом доме Ротт (начало XIX в.) на Девичьем поле (в более сложной композиции), "Игры амуров" в спальне - в доме Муравьева-Апостола на Ст. Басманной (на печах гостиной), в павильоне-экседре в Петровском-Разумовском и т. д.
Барельефы дома Барышникова легко разделить на три группы, выполненные в разной манере: лепнина в зале и гостиной, амуры в спальне и барельефы диванной. Если в барельефах гостиной "Поклонение Амуру" и "Поклонение Церере" в встречаются наивные фигуры, и архитектоника композиций довольно слабая (может быть потому, что оба барельефа явно сборные), то барельефы диванной (почти полная серия барельефов этого типа представлена в калужском доме Золотарева) выполнены с исключительным совершенством. Они очень архитектоничны, "немногословны" и вместе с тем совершенно лишены холодности. Как и во всей скульптуре русского классицизма, в них чувствуется глубокая связь с натурой. Эти барельефы обладают удивительной универсальностью: их применяли не только в самых разных по характеру интерьерах, но и на фасадах. Не удивительно, что они полюбились, получили широкое распространение и даже "перешагнули" 1812 год - многие их них встречаются и в послепожарных зданиях.
Роспись зала дома Барышникова тоже уникальна - она очень близка к росписям дома Голицына на Лубянке, дома Золотарева в Калуге и дома Шепочкиных в Полотняном заводе. Если же собрать воедино аналогии и совпадения в отделке всей группы этих домов, то становится совершенно очевидно, что эта отделка создана одними мастерами. М. В. Фехнер на основании данных С. В. Безсонова о том, что принимать отделку золотаревского дома в Калуге приезжал С. П. Кампиони, сделала вывод, что этой отделочной мастерской была мастерская, руководимая Кампиони.
Между тем, самая возможность существования такой "комплексной" мастерской крайне сомнительна, ибо хорошо известно, что росписи заказывали одним мастерам, резьбу по дереву - другим, скульптуру - третьим. Да и слишком значительны были имена ведущих мастеров, чтобы допустить возможность их объединения в одну мастерскую. Кстати, и сам С. П. Кампиони, личность в свое время широко популярная, и в архивах, и в некрологе, и в воспоминаниях Рамазанова фигурирует только как "мраморщик" - специалист по натуральному и "фальшивому" мрамору. Разгадку того, кто создавал эти первоклассные барельефы и росписи домов этого времени, нужно искать, изучая состав и заказы отдельных мастерских.
Источник "Классическая Москва", Е. В. Николаев, Стройиздат 1975