Дом Яминского
Альбомы партикулярных строений Казакова до сих пор являются важнейшим документом русской архитектурной графики конца XVIII века.
Среди зданий, запечатленных в них, особое наше внимание привлекают те, которые сохранились в натуре, ибо натурное изучение дает обширный дополнительный материал к тем сведениям, которые можно почерпнуть из альбомов.
В числе совершенно забытых домов, чертежи которых имеются в альбомах, есть скромный дом Яминского. Между тем архитектура дома и его история чрезвычайно типичны для московского памятника конца XVIII века.
Дом действительного статского советника Тихона Федоровича Яминского (ул. Чернышевского, д. 14/2) был закончен строительством к сентябрю 1783 года. Располагалась усадьба на углу Покровки и внутреннего проезда Белого города. В середине XVIII века на этом месте стояло несколько небольших деревянных строений, принадлежавших фабриканту Клюеву. Около 1801 года Т. Ф. Яминский, по-видимому, умер, так как в альбоме Казакова дом числится за ним, а на плане 1802 года, владелицей обозначена уже его жена. Последняя в 1806 году продала дом коллежской советнице А. Г. Веревкиной, во владении которой он находился более 40 лет.
Пожар 1812 года не коснулся дома. В 1801 - 1802 годах, когда составлялись чертежи альбомов Казакова, дом имел следующий вида: это было довольно большое двухэтажное (со стороны Покровки) здание. Центр дома почти не акцентирован. Оконные проемы помещены в неглубоких нишах. Над проемами в поле ниш - сандрики (в первом этаже над всеми проемами, во втором - над тремя центральными и двумя крайними, в остальных вместо сандриков - еще одни нишки). Задний фасад, как выяснилось при натурном исследовании, сандриков по второму этажу вовсе не имел.
Каков был фасад, выходящий в проезд Белого города, до сих пор неясно. Известно только, что во втором этаже над первым от Покровки проемом (и, следовательно, над симметричным ему последним) сандрик был, так как изображен на разрезе дома, сделанном как раз по первому проему.
В первом этаже над сандриками сохранились накладные доски, отсутствующие в альбоме (вероятно забытые при обмере). Окна второго этажа имеют двухчастные подоконники (зданий, сохранивших такие подоконники, нам известно очень немного).
Над оконными нишами второго этажа устроены отдельные двойные ниши. На чертеже завершение состоит из одного карниза, в натуре существует еще и фриз (вероятно также забытый при обмерах). Антаблемент подходит к нишам почти вплотную.
По уличному фасаду в первом этаже - три симметрично расположенные двери. Покрашен дом в альбоме условно - в очень приятный палевый, местами голубоватый цвет. При раскрытии дома удалось установить первоначальную покраску стен. Она была охристо-палевой.
Сохранившаяся в деле Управы благочиния смета на постройку дома и описание, приложенное к ней, дают редкую возможность восстановить назначение комнат и их архитектурное убранство6 . Из этого описания следует, что в нижнем этаже («полэтажа», как он назван, т.е. неполной высоты) были следующие комнаты: «жилова и складских со сводами две, два погреба, да два чулана с деревянными перегородками, да две лестницы, из коих одна парадная». Таким образом, парадные комнаты второго этажа не были дублированы жилыми в первом этаже, как это часто бывало в конце XVIII века (например, дом Оболенского).
Три двери по уличному фасаду такого небольшого дома, как дом Яминского, могли понадобиться только в том случае, если часть помещений первого этажа сдавалась под магазины. Действительно, крайние двери ведут в изолированные комнаты, из которых левая угловая - холодная (и, следовательно, нежилая), а правая (теплая) соединена с комнатой, разделенной деревянными перегородками на три небольшие, служившие, вероятно, подсобным помещением для магазина. Эти угловые комнаты скорее всего и есть те, о которых в описании так невразумительно сказано «жилова и складских со сводами две».
Центральная по фасаду дверь дома ведет в длинный сводчатый коридор, разделенный на два отрезка - первые и вторые сени (в описании указано: «двои сени»), по сторонам коридора расположены двери. Из первых сеней они ведут в жилые комнаты, из вторых сеней в небольшие комнаты, занятые под погреба.
Коридор выводит к парадной лестнице таким образом, что взойти на второй этаж можно, минуя все служебные помещения. В юго-западном углу дома обозначена еще одна лестница (что отвечает описанию). Комнат с деревянными перегородками в нижнем этаже две, следовательно, это и есть чуланы. Комната, выходящая в проезд Белого города, для чулана слишком велика и название относится скорее к ее северной части. Сама же эта комната и оставшиеся четыре и составляют, по-видимому, людские. Кроме трех входов по фасаду, выходящему на Покровку, должен был существовать по крайней мере еще один вход, иначе невозможно попасть в комнату с чуланом (северо-восточную). Это подтверждается и описанием, где сказано, что окон в нижнем этаже - 24. На плане же (где двери не отличены от окон) проемов, исключая известных трех дверных, 25. Следовательно, один из них является дверью.
Угловая северо-восточная комната - служебного назначения, вход в нее скорее всего был со двора (третий проем от угла, так как два других заложены). Трудно, однако, предположить, что второй этаж не имел прямой связи с двором, тем более, что лестница в первый этаж имеется. Это было бы слишком неудобно для хозяина. Можно думать, что первый проем по дворовому фасаду (считая от тупика) - это также дверь.
Из разреза дома в альбоме и обмеров 1907 года видно, что во всех комнатах первого этажа были своды (в альбоме - лучковые, в натуре - близкие к цилиндрическим).
В окнах размером 1,5 X 2 аршина (106,5 Х 42 см) были вставлены дубовые переплеты. Из 16 дверей нижнего этажа - 5 были створчатыми и 11 однопольными. Наружные двери были дубовые. Интересно, что полы в доме были дощатые (а не паркетные) не только в первом, но и во втором этаже. Печи в нижнем этаже были «простые», т. е. кирпичные с обмазкой, как оговорено в описании второго этажа.
Поднявшись по парадной лестнице, которая по контрасту с полутьмой коридора должна была восприниматься особенно светло, посетитель попадал в небольшой аванзал, а отсюда в самую большую комнату дома - зал (около 70 м2). Если судить по разрезу в альбоме и описанию, архитектурное убранство комнат второго этажа всегда было довольно скромным. Надо думать, что скромен, хотя и параден, был и зал. Большую роль в его убранстве играли печи, расположенные по боковым сторонам.
Для конца XVIII века обычно обилие в зале дверей, не только удобно связывавших зал с различными по назначению комнатами, но и создавших иллюзию большей его пространственности. Обычна и полная симметрия зала (для этого симметрично двери в гостиную сделана фальшивая дверь). Высота потолков в зале была, вероятно, выше, нежели в остальных комнатах (высота чердака это вполне допускает). Этим приемом широко пользовались в конце XVIII - начале XIX веков, чтобы увеличить парадность зала и добиться наилучших пропорций объема. Пониженные потолки в двух комнатах, примыкавших к залу с востока, дали возможность устроить над ними хоры для музыкантов. В самих этих комнатах, образовавшихся от пересечения залы с острым юго-восточным углом дома, помещаются: в одной - лестница на хоры (не упомянутая в описании), в другой - уединенная комната при зале. Зал выходит окнами на дворовый фасад.
Для конца XVIII века это не редкость (дом Голицына на Лубянке, дом Талызина, дом Голицына в Знаменском переулке, дом Оболенского и т. д.). Из описания следует, что во втором этаже были три лестницы - «две в нижний этаж, а третья в антресоли». Про две из них уже говорилось, следовательно, лестница на антресоли - это лестница, начинающаяся из небольшого центрального коридорчика. Коридорчик связывает (через проходные комнаты) зал с бытовой частью дома. Освещается он двумя окнами, выходящими на лестничную клетку.
Несмотря на небольшие размеры дома, во втором этаже расположена анфилада из пяти комнат (вдоль Покровки). Первые две комнаты, вероятно, гостиные. Третья комната от угла (считая от проезда) парадная спальня - типичная принадлежность даже небогатого дома конца XVIII века. В ней устроен альков, где под пышным балдахином помещена кровать (все это хорошо видно на чертежах альбома). Замыкает анфиладу маленькая комнатка - кабинетик. На разрезе видно, что она имеет сложный подшивной потолок, устроенный, несомненно, для того, чтобы придать комнате приятные пропорции объема при малой площади и большой высоте потолка (прием, в том или ином виде широко бытовавший в конце XVIII - начале XIX в.).
Жилые комнаты были расположены в юго-западном углу дома и резко отделены от парадных, хотя удобно с ними связаны. Здесь несколько проходных комнат и чуланов, а жилые комнаты по площади невелики (не более 12 м2).
В планировке второго этажа заметно господство парадной части над плохо организованной бытовой (порок, впрочем, больше времени, чем отдельного архитектора). Однако тип планировки близок к тому, который сделается основным и получит предельно четкий и продуманный вид в ампирное время. По описанию во втором этаже «окон светлых двадцать восемь, как в свету вышиною три аршина, шириною в 1 аршин и 3 четверти» (213X124 см). На плане их 26, по-видимому, к 1801 году два проема были заложены (всего в 1801 г. было во втором этаже 7 ложных окон). В окнах были «дубовые створчатые переплеты со вмазкою чистых белых стекол». В зимнее время во всех этажах добавлялись глухие сосновые переплеты.
Двери парадных комнат (16) были створчатыми шириной 2 аршина, вышиной - в 2 квадрата с четвертью (т. е. 4,5 аршина), сосновые, гладкие с филенками, с врезанными медными замками. Остальные пять дверей - однопольные. Полы, как уже говорилось, дощатые, еловые. Потолки накатные, «подмазаны на извести алебастром и штукатурной работой » (т.е. с тянутыми карнизами).
Изразчатые печи были весьма скромными. Особый интерес представляет описание антресолей дома, о существовании которых исходя только из чертежей альбомов догадаться трудно. В описании сказано, что в них помещались детские (три комнаты и «четвертая прихожая с небольшой за деревянной перегородкой комнатой»), «двои сени», в низ (у) оных деревянная лестница на потолки (т. е. чердак ) , окон светлых шесть, в свету вышиной в 1 аршин, шириной в 1,5 аршина, в оных имеются дубовые переплеты со стеклами, потолки накатные, с подмазкой на извести алебастром, полы дощатые, печь одна изразцовая, дверей восемь... Внутренний продольный простенок один».
Антресоли обычно помещались над дворовой частью дома (действительно, в разрез, сделанный по уличной анфиладе, они не попали). Над залом их быть не могло, следовательно, помещались они в юго-западной части дома. Именно туда ведет и лестница, имеющая поворот в сторону правого бокового фасада дома. Площадь антресолей могла ограничиваться наружными стенами, стеной, общей с парадной лестницей, и стеной, отделяющей парадные комнаты от бытовых. Совпадает в этом случае с натурой и указание на продольный простенок. Окон в этом пространстве может поместиться семь, расхождение с описанием объясняется, вероятно, тем, что одно окно было фальшивое.
Высота антресольных комнат была невелика. Она определялась уровнем карниза с одной стороны, и верхней границей окон второго этажа - с другой, что за вычетом толщины перекрытий составляет не более 240 см. Сложен дом из кирпича двух типов: казенного размером 27X13 см, с клеймом, читаемым как МП6, и «собственного, деланного в Подмосковной в тридцати верстах» такого же размера. Кладка старофламандская (тычок - ложок).
Наружные стены по описанию в первом этаже толщиной в 3,5 кирпича, во втором и антресолях - 2,5 кирпича.
Простенки соответственно 2,5; 2 и 1,5 кирпича. Потолки парадных комнат на 110 см ниже уровня наружного карниза (запас высоты, потребовавшийся для устройства антресолей и регулировки высоты комнат). Оконные проемы всюду выложены одинаково: один ряд замковой кладки и под ним небольшая дубовая балочка.
Четырехскатная крыша - обычной стропильной конструкции и крыта железом. Позади дома был обширный хозяйственный двор, на плане 1783 года за ним изображен сад. В 1802 году сада уже не было, а самая его территория отошла к соседнему двору. Служебные постройки, первоначально деревянные, к 1802 году все были каменные.
Это, во-первых, кухня с подсобными помещениями (в корпусе вдоль проезда Белого города), конюшня на 12 стойл с комнаткой для конюха (квадратный корпус на южной стороне двора) и каретный сарай с подсобными комнатами (корпус вдоль тупика по западной стороне двора). Все постройки одноэтажные (так как на плане второго этажа ни одна не изобразилась) составляют обычный дворовый комплекс усадьбы конца XVIII века. В таком виде усадьба просуществовала до 1812 года.
Стремление не отстать от моды было, по-видимому, единственной причиной того, что уличный фасад дома был изменен. Когда это произошло, сказать трудно, вероятно, не позднее 1830 года, когда был построен корпус по проезду Белого города, и наверняка до 1849 года, так как этим годом датирован чертеж фасада в Городском архиве.
На чертеже это довольно обычный ампирный дом, в котором трудно узнать прежний дом Яминского. Некоторые перемены произошли и в планировке дома - она сделана более простой. Корпус вдоль проезда соединен с домом переходом. Переход закрыл по одному проему в первом и втором этажах и вызвал впоследствии смещение двух соседних проемов. Зал и парадная лестница были уничтожены, на их месте поместилось несколько комнат.
Бесконечные переделки начались в 70-х годах XIX века. Около 1870 года в доме были отремонтированы потолки и крыша, перестланы полы и «исправлена штукатурка на фасаде». В 1877 году владелец просил разрешения «в третьем этаже строения № 1 (главного дома) увеличить окна» и сломать крыльцо во дворе. На чертеже фасада этого же года нанесен проект растески окон антресолей, осуществленный в натуре.
При переустройстве магазинов левую (со стороны Покровки) дверь много раз переносили с места на место, прорубая и растесывая проемы. На месте сеней центрального входа была устроена лестница на второй этаж. Для освещения лестничной клетки потребовалось окно второго этажа растесать в высоту.
В 1907 году дом едва вовсе не погиб как памятник архитектуры. За перестройку его взялся арх. П. Толстых, печально известный переделкой грибоедовского дома. Дом собирались надстраивать на этаж, проемы частью растесать, частью заложить. К счастью, было оговорено: «к надкладке строения № 1 не приступать, не убедившись в достаточной прочности фундаментов и стен», а стена, выходящая на Покровку, была сильно ослаблена пробивкой проемов и дала впоследствии конструктивную трещину. Мысль о надстройке была оставлена. Переделки эти, неузнаваемо изменившие уличный фасад дома, в значительно меньшей степени коснулись дворового фасада, который и сейчас производит довольно цельное впечатление. К настоящему времени дом сохранил от первоначального облика следующие элементы первоначальной отделки.
Размеры и обработка окон первого этажа сохранилась на дворовом фасаде. О подоконниках сказать ничего нельзя, они скрылись под слоем земли, наросшим вокруг памятника. Насколько можно судить по чертежу Альбома Казакова - это простые четвертные плиты. Белокаменные сандрики прекрасного профиля и накладные доски над ними хорошо сохранились. Часть окон второго этажа имела, как уже говорилось, сандрики. По уличным фасадам они были срублены, вероятно, при первой переделке фасада дома, и ниши, в которых они помещены, заштукатурены заподлицо со стеной, а на остальных фасадах сандриков во втором этаже никогда не было.
Но так как сандрики имели трехстороннюю профилировку, профиль их, вероятно, удастся выяснить при раскрытии соответствующих ниш второго этажа (нам этого сделать не удалось). Двухчастные подоконники второго этажа хорошо сохранились. Интересно, что профиль нижнего употреблен в качестве элемента в сандрике первого этажа и в карнизе. Ниши, расположенные над вторым этажом (частью использованные со двора под антресоли), с улицы были заштукатурены, а со двора растесаны. При частичном раскрытии уличного фасада выяснилось, что все они хорошо сохранились. Одно из антресольных окон полностью сохранилосьа. Своды первого этажа сохранились в большинстве комнат.
Планировка дома сильно искажена, хотя капитальные простенки и уцелели. Изо всех комнат второго этажа только кабинетик хорошо сохранился и оставляет еще художественное впечатление. От первоначального внутреннего убранства комнат ничто не уцелело. От тех времен сохранилась парадная двухстворчатая дверь в кабине- тик'очень крупного масштаба с поразительного качества покраской и довольно редкой по типу пышной бронзовой ручкой с ключевиной.
Жилой корпус по проезду Белого города дошел до нас, по-видимому, почти без изменений. Что касается служебных построек, то они, хотя и уцелели, но перестроены так, что совершенно утратили свой облик, нам так и оставшийся неизвестным. Полное раскрытие памятника многое прибавило бы к имеющимся у нас данным. В частности, остается неясным, был ли вход в юго-восточную комнату со двора или со стороны проезда, каковы подоконники первого и сандрики второго этажей, каков был фасад дома по проезду Белого города. Но и данных, которыми мы располагаем, вполне достаточно для того, чтобы вернуть дому его первоначальный облик.
По своему типу дом Яминского принадлежит к обширному, но малоизученному ряду памятников безордерного классицизма 80-х годов XVIII века. В простейшем виде здание этого типа, в провинции далеко выходившего за пределы 80-х годов, представляет собой постройку без выделения центра, имеющую неглубокие ниши вокруг окон и лишенное всяких украшений. Ниши часто бывают с подвышением, иногда объединяют второй и третий этажи. В более пышных памятниках применяются дополнительные ниши, накладные доски, или «фартуки», сложно профилированные, а иногда и двойные подоконники, но отсутствие акцентировки фасада неизменно сохраняется.
Популярность этого типа зданий была, вероятно, необычайно велика. Целые улицы в таких городах, как Коломна и Калуга, были в конце XVIII века застроены такого рода домами. Много их в Альбоме Казакова, немало сохранилось и в Москве. Бесконечно развиваясь, этот тип дал такие шедевры русского зодчества, как Московский университет (в его допожарном виде), дом Голицына на Покровке,
дом Хлебникова-Румянцева.
Действительно, этот тип зданий имеет немалые достоинства. Он очень недорог, хорошо включается в рядовую застройку города, легко поддается типизации. Простота и типичность не делают, однако, эти дома дубликатами. Образ близкого по габаритам к дому Яминского дома Тарасова а резко отличается от него по своему художественному облику. В ряду этих зданий можно выделить такие, которые имеют полный развитый антаблемент (например, дом Румянцева). Ордерное начало в этих памятниках сильно чувствуется. В этом случае здание может включать портик как элемент, оставаясь в остальных частях безордерной постройкой (например, Московский университет и дом № 5 в Старокирочном переулке). Другая часть домов, к числу которых принадлежит и дом Яминского, имеет сильно упрощенный антаблемент и может с большим правом называться безордерной. Но относясь всецело к этому типу, дом Яминского имеет ряд особенностей.
Его уличный фасад отмечен сандриками, отвечающими дверным проемам, но отмечен так легко, что это почти не нарушает равнозначности фасада. Антаблемент его состоит только из карниза и слабого фриза. В доме нет ни одного междуэтажного гурта, и фасад дома при раздельной постановке окон второго этажа и ниш над ними воспринимается как единая плоскость, на которой в пластических обрамлениях ниш помещены окна.
Особенно интересно сравнение дома Яминского с расположенным на той же улице домом Румянцева. При всем неизмеримом различии в богатстве и художественных достоинствах оба дома построены по очень близкой схеме. У обоих в первом этаже простые подоконники и над окнами сандрики с накладной доской (в румянцевском доме накладная доска с вырезом - "фартук").
Сандрики почти тождественны по профилю, но сандрик дома Румянцева наверху имеет скос. Не меньше сходства и во втором этаже. Верхний профиль двойного подоконника очень близок по профилю к румянцевскому, только в профиле последнего сверху добавлена четвертая доска.
Профиль нижнего подоконника в румянцевском доме проще и крупнее. В обоих домах над окнами второго этажа - двойные ниши. Но сходство схем и деталей только подчеркивает разительное отличие обоих домов. Не говоря уже о разнице в горизонтальном построении фасадов, естественной при большей длине румянцевского дома, последний (имеющий полный, очень пышный антаблемент, столь крупный, что в нем стало возможным поместить окна) не только физически, но и масштабно значительно крупнее и величавее дома Яминского.
У дома Яминского слабый антаблемент уменьшен и придвинут к нишам почти вплотную, он делает дом ниже. Таким образом, это здание не выделяется из рядовой застройки улицы. Незначительная разница профилей далеко не малозаметна. При сравнении подоконников обоих домов видно, насколько парадней делается окно второго этажа дома Румянцева от того, что оно как на пьедестале поставлено на четвертной доске, завершающей подоконник.
Все это служит прекрасным примером того, как тонко чувствовали мастера конца XVIII века взаимосвязь деталей и целого, как хорошо понимали, что при изменении масштаба дома неизбежно должны измениться и профили, как из одних и тех же форм строили совершенно различные по образу памятники. Планировка усадьбы Яминского очень удачна. Хотя это типичная и довольно обширная усадьба со всеми бытовыми и хозяйственными постройками, дом целиком "работает" на Покровку.
Он стоит на красной линии, парадный двор его слит с хозяйственным и с Покровки почти не виден. Такое подчинение усадьбы городу можно считать образцовым, если учесть, что дом построен в 1783 году. Достаточно сравнить планировку участка с хаосом построек, изображенных на плане 1760 года, чтобы понять, какой огромный путь прошла русская архитектура и градостроительство менее, чем за четверть века своего развития.
Для нас важно и то, что дом Яминского принадлежит к числу не очень богатых домов. Конечно, это совсем не то, что мы привыкли понимать под рядовой застройкой в начале XIX века. В этом смысле о рядовой застройке Москвы конца XVIII века мы почти совершенно не имели представления. Но уж, конечно, дом Яминского нельзя назвать и дворцом. Это один из тех небогатых домов центральных улиц Москвы, которые в значительной степени определяли в конце XVIII века лицо города.
Источник "Классическая Москва", Е. В. Николаев, Стройиздат 1975